Во вторник вечером. Телефонный звонок от шахтера, который остался жить в Кирьят-Шмоне. «Я не знаю, что делать. Я не могу эвакуироваться, потому что мне не дают отгулов на работе, и я не могу позволить себе не работать. Большая часть города пуста, людей почти нет и целый день грохот.На прошлой неделе было ужасно.Пожары,взрывы,бежать некуда. Такое ощущение, что я уже на автомате, я все время начинаю чувствовать этот страх, только не начинайте большую войну. север, потому что тогда я действительно не знаю, что произойдет».
«Я не знаю, когда мы вернемся, потому что идет война»
Примерно через десять дней после начала войны в секторе Газа правительство решило, что жители поселений на севере, проживающие на расстоянии от 0 до 5 км от границы, будут выселены из своих домов и получат бюджетное или альтернативное жилье в За счет государства это более 60,000 тысяч человек только с севера.
сирень и ее муж, родители 4 детей, а также родители Лилы, до 8 месяцев назад жили в поселке Шломи. «В первые дни перед тем, как мы повернули, были постоянные тревоги. Это было ужасно. Что я чувствовала? Тревога, депрессия, страх, девочка потеряла сознание, маленькие плакали без остановки, невозможно было там находиться с маленькие дети», — говорит Лайлах. Они были эвакуированы и размещены в «Хостеле «Анна»» в Хайфе, получили небольшую квартиру и жили вместе с родителями в людном месте.
«Нас было 8 человек, 8 месяцев. Это было не смешно. Недавно мы переехали немного освежиться в апартаменты «Бейт-Альмог», где забирают все деньги, которые дает государство, и оставляют мне лишь немного на подгузники и еду для малышу едва хватает.Хотим переехать в собственную квартиру.Ищем квартиру в аренду.Но пока не нашли.Цены завышены,владельцы квартир требуют гарантий, которых у меня нет и дальше. 1 нам предстоит покинуть Бейт-Альмог.
Я не знаю, что мы будем делать. Когда уже найдешь квартиру, хозяева квартиры хотят чек безопасности и расчетную ведомость, а у меня ее сейчас нет, да и в банке дефицит, поэтому квартиру мне отдавать не спешат. в аренду. Никого это не волнует. Я в отчаянии. Мой муж продолжает работать, он каждый день ездит в Маалот, потому что ему нужна зарплата, а у меня дома был салон красоты, который закрылся из-за войны. У нас четверо детей, дочь, которая идет в первый класс, дочь в обязательном детском саду и двое маленьких: сыну 3 года и малышу чуть больше года. Дети хотят домой, хотят свою комнату. Каждый день девочки спрашивают, когда они вернутся домой. Я говорю им, что не знаю, потому что мы на войне. Больше нечего сказать».
Моим детям не нужно бояться
Сирень записала девочку в школу в Хайфе. «Всех моих детей-Шломи перевели в религиозное государственное образование в Хайфе, и хотя мы не религиозные, другого выбора не было, и я отдала их туда. Что будем делать, если к 1 июля не найдем квартиру? Мы наверное, вернусь в Шломи и дети будут со мной дома, я не буду вывозить их на улицу каждый день. Здравствуйте, это очень страшно.
Боюсь, я снова впаду в депрессию, как было вначале. Шломи — это проникновение БПЛА, это ракеты, это бомбы. Моя старшая дочь теряет сознание, когда слышит сигнал тревоги. Она ложится под кровать и теряет сознание. Я не знаю, как мы справимся, если нам придется вернуться в Шломи. Дети плачут, я тоже плачу, это правда тревога. Нет, я думала, что мы дойдем до такой ситуации.
чего бы мне хотелось Что государство позаботится о том, чтобы забрать некоторые здания и разместить всех эвакуированных жителей до тех пор, пока не появится возможность безопасно вернуться домой. Есть взрослые, есть инвалиды, которые не могут справиться, я не знаю, что еще можно сделать. Очень трудно. Чувствуем ли мы большой праздник? Девочек я оставила в летнем лагере в садиках, а малыши, сын и малышка остаются со мной. Если нам придется вернуться в Шломи? Это страх. Некуда идти.
Мои дети не должны слышать грохот и жить в страхе. Им не нужно слышать падение и взрыв БПЛА или видеть пожары. Моим детям не нужно бояться проникновения террористов. Вот что произойдет, если мы вернемся к миру. Неделю назад мы проехали всего несколько минут. чтобы убедиться, что дома все в порядке, я закрыла все и мы убежали. После пяти поездок ее поймали. У нас нет предупреждения об НЛО. Это прямо вниз. Думаю, оно упадет на мой дом и я с детьми. Это вгоняет меня в депрессию.
Я хочу найти квартиру в районе Хайфы. Я боюсь вернуться к миру. Я хочу увидеть дом и боюсь. Каждую ночь она желает детям спокойной ночи и начинает плакать. Я не хочу впадать в депрессию, но это очень сложно. В Хайфе я вывожу детей на пляж, на детскую площадку до вечера. Я не хочу плакать, потому что дети видят, как я плачу, но это очень сложно, и у нас нет решения. Мы определенно беженцы. Я сдался. Я не думала, что окажусь в ситуации, когда мне придется просить у совета деньги на покупку вещей для детей. Мне больше не стыдно. У меня нет выбора, хотя я знаю, что люди больше не верят тем, кто спрашивает.
Хотите безопасный дом для детей
Чего я желаю себе? Безопасный дом для моих детей. Это будет выше и выше. Это кажется тривиальным, но у нас его нет. Я найду другие вещи. Я буду искать кровать после того, как у меня будет дом. Мебель найдем, когда будет дом. Мы найдем детям одежду, но, прежде всего, у них будет дом и еда, никаких страхов и тревог. Я не знаю, что принесет будущее.
Если я соглашусь вернуться к мирной жизни, если будет прекращение огня? Нет, потому что я не верю в прекращение огня. Потому что они играют с нами. Они объявляют о прекращении огня и стреляют. У нас стреляют по праздникам и субботам, так что мы не можем спокойно праздновать. Мы праздновали день независимости дома, и они расстреляли. Я боюсь вернуться в свой покой. Вернувшиеся — это семьи без детей или с детьми старшего возраста. У меня очень маленькие дети. Я чувствую перемены с начала войны.
Девочки засыпают только в том случае, если я сажусь рядом с ними и говорю, что все в порядке, что я дома и никуда не пойду, что я за ними присматриваю. Много плача. Все плачут и боятся. Раньше величие не было таким. Если кто-то проходит мимо или спрашивает ее о чем-то, она сразу прячется, пугается, замыкается, а другой постоянно спрашивает, когда мы придем домой. когда мы вернемся Когда будет мир».
Все пустынно. Это душераздирающе
Высокая напряженность и страх, которые сопровождают тех, кто живет в населенных пунктах приграничной линии на севере, а также в населенных пунктах Иорданской долины и Галилеи, за последнее время возросли на несколько ступеней. Не всем населенным пунктам было предоставлено право на эвакуацию, и среди тех, кому это право было дано, есть те, кто не имеет возможности уехать или переехать в другое место по разным причинам.
Шмель Живет в мошаве в Верхней Галилее, мошаве, который до октября считается волшебным и пасторальным пространством. Как и другие жители поселения, она также построила жилье во дворе, сдала его в аренду, добавила комнаты для гостей и в течение всего года могла принимать молодоженов и семьи, которые хотели насладиться видами Галилеи.
"Мы столько вложили, чтобы создать волшебное место с атмосферой и качеством, а все пустынно. Это разрывает сердце. Начиная с октября место пустеет. Но мы вернулись. На короткий период переехали в отель в Тверии и ездили раз в два дня в поселок, но там было ужасно тесно и невозможно. Мы предпочли вернуться домой. Несмотря на тревоги и страх, в основном, чтобы присмотреть за собаками и фруктовыми деревьями во дворе, по выходным езжу на помощь. дети в центре, а по воскресеньям я возвращаюсь домой.
Раньше они ко мне приходили, потому что есть сад и есть где погулять. Мне понравилось, что все приходят, открывают столы, играют на траве, это приятно. В конце концов, жизнь в Галилее может показаться волшебной, но она находится вдали от городских событий, вдали от культурных центров и недалеко от границы. иди сюда отдохнуть В предыдущие годы были «Катюши», мы не особо боялись, потому что привыкли. Слышу их уход, это как долгая затяжка, и в конце грохот. Обычно оно проходило мимо нас и ничего не причиняло вреда. Кажется, теперь все серьезнее и обиднее. Конечно, они не могут приехать в гости с внуками. это опасно.
Страшный. Мы народ, который учится войне, мы не трусливые люди. И уж точно не тот, кто живет в этой среде, которая немного жестче, чем город. Но на этот раз война другая. Наши враги еще злее. У них есть современное оружие, и они хотят нас уничтожить. Смешно, что у них есть широкая глобальная поддержка этой программы, но мы должны понимать, что это то, что есть. Другой враг, чем все, что мы когда-либо знали.
Доверяю ли я ЦАХАЛу? Конечно, есть ли у меня выбор? У нас нет другой армии или другой страны, и это правда, что наша армия тоже продвинулась и улучшилась, но мы в урагане, и это не совсем так? понятно, что здесь происходит и кто этим руководит. Мне кажется, что у нас не всегда В стране решения принимаются с чистым сердцем и искренне из любви к стране. Иногда мне кажется, что те, кто принимает решения. больше думают о деньгах, о статусе, о себе, чем о стране и благе граждан.
Если я злюсь? Сейчас я больше всего боюсь. Можно сказать, боимся, что на севере будет большая война и мы не будем знать, как из нее выйти. Думаю, я все равно буду злиться. Теперь мне даже страшно злиться. Когда я разговариваю с друзьями, некоторые думают так же, как я, а другие верят, что есть лидерство и путь, но все боятся. Что будет с нашей страной? Почему нам всегда приходится умирать здесь за Родину и мы не можем жить спокойно. А что, если на севере будет большая война? Это будет ужасно».
Пусть они останутся рядом со мной и ММД.
плохой Не позволяйте детям оставаться вдали от дома. «Никаких лагерей в другом городе и никакого беспорядка. Пусть они остаются рядом со мной, рядом с ММД. Дети не спокойны. Ночью плачет, девочка просыпается от кошмаров, и я тоже. Этот период для нас непростой. До недавнего времени мы жили в кибуце недалеко от границы. Все было хорошо, уже много лет царит относительная тишина.
Когда жители начали эвакуироваться, мы задержались еще немного, потому что не думали, что это будет опасно. Прошло два дня, а потом начались тревоги, грохоты, железный купол и водопады в полях, и начался большой страх. Много страха. Я не думаю, что тот, кто не прошел через это, сможет понять, что это такое. Чувство беспомощности, ощущение, что ты крошечный и не можешь ничего контролировать и тебе нечего делать. Ужасающий шум и всеобщая истерия сказываются на всем. Очевидно, это влияет на детей, но и на отношения в паре, на близость, на отношения в целом.
С тех пор, как началась война, мы только напрягаемся и кричим. Мира нет. Я работал в магазине в соседнем поселке, а с началом войны магазин закрыт, и я остался без работы. Муж работает на транспорте, работы сильно сократилось но стало немного больше, что позволяет иметь небольшой доход. Мы переехали в Нагарию, потому что там работает мой муж, а также для того, чтобы дети могли находиться в рамках хотя бы до праздников. Правда, Хария тоже не самое безопасное место, но меня оно устроило, потому что у меня здесь есть друзья, и у детей есть друзья, так что так удобно.
В прошлые годы он был суров в Нагарии. Я все думаю, что было бы, если бы на севере разразилась война. Что будет? Возможно, нам придется полностью покинуть этот район, мы будем похожи на беженцев, которых вы видите по телевизору, несущих сумки с вещами и ищущих палатку, чтобы жить. Я не знаю, как мы справимся материально без работы и без дохода. Я бы хотел, чтобы уже был мир и мы могли вернуться домой».
Я живу в Хайфе, нас не эвакуировали и нас обстреливали со стороны Ливана, а они были со стороны Сирии, поэтому у нас не было железного купола и мы все время жили под обстрелами. По моему мнению, было ошибкой заставлять их умножать свои жизни, потому что они были убиты, правительство не могло, и на этот раз «Хезболла» вошла бы в него по двум причинам. Наконец, армии пришлось столкнуться с солдатами Хамаса. Они поставили армию в разные условия, с которыми солдаты Нахбы сражались как коммандос. США также обучали армию палестинцев Наблуса и Генина. Так что воевать по их мнению мы должны и пехотной армией, и танками и бронетехникой. Все по-другому, а также большая армия, которая будет сражаться против 7 фронтов на море, и ее боятся только враги, и даже за пределами Ирана, Ирака, сирийских хуситов, Ливана, Хезболлы и Хамаса присоединятся. Нам нужно снова подготовить армию. Мы прошли через мягкие меры. Я верю, что мы победим, потому что у нас нет другой страны. Сегодня даже наши враги не думают и не признают еврейское море. Напротив, мир хочет нас уничтожить.
Потрясающие статьи. Думаю, есть квартиры в аренду в Кирьяте, Моцкине, Яме, Хаиме и Бялике.
Есть общественный транспорт и метро.
Конечно же, Израильские железные дороги. Я желаю всем нам
Мира и хороших новостей. И главное – возвращение похищенного.
Возвращаемся куда? Северный фронт. Завтра вся Хайфа может стать Северным фронтом, и на этот раз Гуш-Дан также станет Северным фронтом. Сюда нас привели левые, которые бежали и праздновали односторонний выход из южного Ливана в 2000 году и снова бежали в 2006 году из-за неудавшегося соглашения о перемещении Хезболлы в Литани.
Катастрофа в Осло на всех фронтах = Север, Йош, Газа, юридический, международный... Мы годами предупреждали об этой катастрофе, а вы выбрали большее размежевание и больший самообман.